На Пасху я хожу в церковь на Ольшанском кладбище. Она маленькая, а народу набирается столько, что служба идет на улице. За те годы, что я туда хожу, мы прошли путь от неорганизованной дикой толпы с корзинками до вполне цивилизованной толпы с корзинками. В этом году вообще все очень прилично организовали: киоски со свечками, освещение неплохое, кабинки-туалеты, даже полиция за нами приглядывала - двое грустных полицейских, временами выниривавших из-за надгробий.
На кладбище ночью, конечно, не по себе. Но если с центральных аллей не сходить, то терпимо. Это я в первый свой год пошла обходить толпу и зашла в такие дебри, что чуть не поседела - сразу вспомнился весь десятый том Успенского со всякими страшными рассказами. И вот правда, я человек вообще не суеверный, но на себе проверила: ночью на кладбище страшно и точка.
Батюшка освящает до 23.00. Народ несет пакеты, сумки, корзинищи. Помимо традиционных куличей и яиц - сало, колбаса, конфеты, спиртное. В общем, набор такой, что сразу понятно - разговляться люди планируют по полной.
С машиной стало очень удобно - после освящения можно отнести корзинку в машину, и со свободными руками ждать службу.
С одиннадцати до половины двенадцатого ничего особого не происходит. Что делается в церкви, не видно - все стоят снаружи. Зато из динамиков, по которым будет транслироваться служба, разносится какой-то невнятный шум, редкие диалоги:
"- А что, уже принесли?
- Скоро принесут!"
"- А это петь?
- не сейчас!"
"- А кто петь будет?
- Ты.
- как я?!"
И так все полчаса.
На улице холодно. Начинается дождь. Чтобы немного согреться, я брожу между надгробий, вплотную прилегающих к церкви - там светло. На кладбище до сих пор хоронят. Вот могила почившего в феврале батюшки, в двух метрах от церковного крыльца. Чуть дальше на могильной плите портрет бабушки в трогательном чепце, Нина Константиновна, родившаяся в 1938 году - чисто добрая бабушка из сказок. Напротив нее - умерший в 1938 году уроженец Севастополя. А рядом с ним еще один батюшка с очень подходящим именем - Иван Лукич. На этом кладбище очень много русских могил. В первую очередь - эмигрантов, тех, времен революции. Собственно благодаря им и русской жене чехословацкого премьера Крамаржа, Надежде Николаевне, была построена эта церковь на Ольшанском кладбище.
К 23.40 хор начинает петь. Периодически сбивается, комментарии в динамиках разносятся над кладбищем.
Откуда-то из-за могил появляются две шустрые старушки с корзинкой и фонариком. Идут не к церкви, а к могилам поблизости. Ныряют куда-то и пропадают из поля зрения.
Из церкви выходят священники, выносят хоругви, начинается крестный ход. Звонят колокола. Идут друг за другом люди. Другие стоят возле своих корзинок, дисциплинированно выстроившись вдоль центральной аллеи.
Обойдя три раза вокруг церкви, священники заходят внутрь. Обычно служба идет снаружи, но сегодня, видимо, слишком холодно.
Снова выныривают старушки с фонариком, деловито раздвигают толпу и опять скрываются из виду, бодро вышагивая по какой-то видимой только им тропинке.
Часть людей уходит, им на смену приходят другие - с полными корзинками. Будут ждать следующего освящения.
Я глубоко вдыхаю холодный ночной воздух и иду в сторону выхода. Боковая аллея освещена фонариками и свечками в корзинах с едой.
Как сильно замерзла я чувствую, только добравшись до машины.
В машине вкусно пахнет куличом.
Я люблю пасхальную службу. Ночь, огоньки свечей, колокольный звон...
И даже то, что служба идет посреди кладбища, кажется очень символичным.
Христос Воскресе!